Однажды Татьяне Борисовне Потемкиной, столь известной своею
богомольностью и благотворительностью, доложили, что к ней пришли
две монахини просить подаяния на монастырь. Монахини были
немедленно впущены. Войдя в приемную, они кинулись на пол, стали
творить земные поклоны и вопить, умоляя о подаянии. Растроганная
Татьяна Борисовна пошла в спальню за деньгами, но, вернувшись,
остолбенела от ужаса. Монашенки неистово плясали вприсядку. То были
Кологривов и другой проказник.

У гинеколога:
- Доктор, почему у меня из п...ы плохо пахнет?
- Из влагалища... А вы его подмывать пробовали?
- Да ну ее, п...у вонючую!

Входит ёжик в аптеку. Подходит к продавцу и говорит:
- Мне 90 презервативов.
Сзади стоят 2 белочки:
- Ха-ха-ха-ха.
Ёжик молча поворачивается:
- 92 презерватива.

Граф Платов любил пить с Блюхером. Шампанского Платов не
любил, но был пристрастен к цимлянскому, которого имел порядочный
запас. Бывало, сидят да молчат, да и налижутся. Блюхер в беспамятстве
спустится пол стол, а адъютанты его поднимут и отнесут в экипаж.
Платов, оставшись один, всегда жалел о нем:
- Люблю Блюхера, славный, приятный человек, одно в нем плохо:
не выдерживает.
- Но, ваше сиятельство,- заметил однажды Николай Федорович
Смирной, его адъютант или переводчик,- Блюхер не знает по-русски, в
вы по-немецки; вы друг друга не понимаете, как же вы находите
удовольствие в знакомстве с ним?
- Э! Как будто надо разговоры; я и без разговоров знаю его душу;
он потому и приятен, что сердечный человек.

У психиатра:
- И как давно вы почувствовали себя собакой?
- С тех пор, как перестал быть щенком.

Когда я учился в 6-ом классе, я влюбился в свою учительницу. Однажды я принёс ей яблоко и она меня поцеловала.
На следующий день я принёс ей арбуз.

В 1828 году, во время турецкой войны, Ланжерон состоял
главнокомандующим придунайских княжеств; однажды после довольно
жаркого дела, совсем в сумерки, в кабинет к нему врывается плотно
закутанная в черный плащ и с густым вуалем на лице какая-то
незнакомая ему дама, бросается ему на шею и шепотом, начинает
говорить ему, что она его обожает и убежала, пока мужа нет дома,
чтобы, во-первых, с ним повидаться, во-вторых, напомнить ему, чтобы
он не забыл попросить главнокомандуюшего о том, что вчера было
между ними условлено. Ланжерон тотчас же сообразил, что дама
ошибается, принимает его, вероятно, за одного из подчиненных, но, как
истый волокита, не разуверил свою посетительницу, а, напротив, очень
успешно разыграл роль счастливого любовника; как и следовало
ожидать, все разъяснилось на другой же день, но от этого Ланжерон
вовсе не омрачился, и, встретив несколько дней спустя свою
посетительницу, которая оказалась одной из самых хорошеньких
женщин в Валахии, он любезно подошел к ней и с самой утонченной
любезностью сказал ей, что он передал главнокомандующему ее
поручение и что тот в ее полном распоряжении. Дама осталась очень
довольна, но адъютант, говорят, подал в отставку.