Денис Давыдов явился однажды в авангард к князю Багратиону и
сказал: "Главнокомандующий приказал доложить вашему сиятельству,
что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить.
Багратион отвечал: "Неприятель у нас на носу? на чьем? если на вашем,
так он близко; а коли на моем, так мы успеем еще отобедать".

Государь долго не производил Болдырева в генералы за
картежную игру. Однажды, в какой-то праздник во, дворце, проходя
мимо него в церковь, он сказал: "Болдырев, поздравляю тебя!"
Болдырев обрадовался, все бывшие тут думали, как и он, и поздравляли
его. Государь вышел из церкви и, проходя опять мимо Болдырева, сказал
ему: "Поздравляю тебя: ты, говорят, вчерась выиграл". Болдырев был в
отчаянии.

В мединституте. Профессор:
- Прежде чем назватъ тему сегодняшней лекции, я хочу вспомнитъ случай из собственной жизни. Когда я был студентом, мне нравиласъ одна девушка. Нравиласъ она и моему другу. Она отдала предпочтение ему, и я остался с носом. А вот молодой человек - без носа. Итак, тема сегодняшней лекции - "Сифилис и его последствия".

Организация досуга в воинских частях: перед солдатами исполняется стриптиз. Оглушительные аплодисменты после каждой упавшей вещи. Женщина стягивает последний лоскут. Мертвая тишина.
- Я вам что, не нравлюсь?
- Киска, - пыхтит один солдат,одной рукой неудобно хлопать.

В каком-то губернском городе дворянство представлялось
императору Александру в одно из многочисленных путешествий его по
России. Не расслышав порядочно имени одного из представлявшихся
дворян, обратился он к нему.
- Позвольте спросить, ваша фамилия?
- Осталась в деревне, ваше величество,- отвечает он,- но, если
прикажете, сейчас пошлю за нею.

Доктор:
- Скажите, какой у Вашего мужа резус?
Пациентка (краснея):
- Не знаю, сантиметров двадцать...

Разговаривают американка, француженка и хохлушка: что больнее. Американка говорит:
- Больнее всего, это когда целку ломают.
Француженка:
- Нет, роды - это больнее всего.
Хохлушка деловито:
- Эт бабоньки усе х#йня, я вот учера на велосипиде ихала, за цепочку м@ндой зацепилась, так
чуть звонок не откусила...

Сумароков очень уважал Баркова как ученого и острого критика и
всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков пришел
однажды к Сумарокову.
- Сумароков великий человек! Сумароков первый русский
стихотворец! - сказал он ему.
Обрадованный Сумароков велел тотчас подать ему водки, а
Баркову только того и хотелось. Он напился пьян. Выходя, сказал он
ему:
- Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский
стихотворец - я, второй - Ломоносов, а ты только что третий.
Сумароков чуть его не зарезал.